Этот символизм подтверждается, среди прочего, наличием на шаманском наряде
определенных железных предметов, имитирующих кости и долженствующих придать ему,
хотя бы частично, вид скелета. Некоторые авторы, среди них Харва, считали,
что речь идет о скелете птицы. Но в 1902 году Трощанский показал, что, по
крайней мере у якутского шамана, эти железные "кости" должны имитировать скелет
человека. Некий енисеец сказал Кай Доннеру, что кости являются скелетом самого
шамана. Сам Харва изменил свое мнение и считал, что речь идет о человеческом
скелете, хотя Е. К. Пекарский предложил в 1910 г. еще одну гипотезу, а именно:
что речь идет скорее всего о комбинации человеческого скелета со скелетом птицы.
У маньчжуров "кости" сделаны из железа и стали, а шаманы утверждают (по крайней
мере в наши дни), что они представляют крылья. Тем не менее нет оснований
сомневаться в том, что во многих случаях имеется в виду изображение
человеческого скелета. Финдайзен воспроизводит железный предмет, превосходно
имитирующий человеческую берцовую кость (Берлинский Музей этнографии).
Независимо от этого, обе гипотезы сводятся по сути к одной и той же
фундаментальной идее: пытаясь имитировать скелет человека или птицы, шаманский
наряд указывает на особый статус того, кто его надевает, то есть человека,
который умер и воскрес. Как мы видели, у якутов, бурятов и других сибирских
народов считается, что шаманы были убиты духами их предков: "сварив" тела
убитых, духи пересчитали и поставили на место кости, скрепили их железом и
покрыли новым телом. У охотничьих народов кости представляют первоисточник
жизни как человека, так и животного, источник, из которого воспроизводится вид.
Именно поэтому кости пойманной дичи не ломают, а заботливо собирают и, согласно
обычаю, хоронят, складывают на помостах или на деревьях, бросают в море и
т.д.. С этой точки зрения, погребение животных осуществляется точно таким же
образом, как и людей, поскольку как у одних, так и у других "душа" пребывает в
костях, и поэтому можно надеяться на воскрешение существ из их костей.
Скелет, представленный на шаманском наряде, обобщает и воспроизводит драму
посвящения, то есть смерти и воскрешения. Неважно, считается ли он изображением
человеческого скелета или животного: в обоих случаях речь идет о
субстанции-жизни, первичной материи, сохраненной мифическими предками.
Человеческий скелет определенным образом представляет архетип шамана, поскольку
считается, что он представляет семью, в которой по очереди родились
предки-шаманы. (Между прочим, семейные корни обозначаются словом "кость":
говорится "от кости N" в значении "потомок N".) Скелет птицы является
вариантом той же концепции; с одной стороны, первый шаман родился от связи орла
и женщины, с другой же - сам шаман пытается превратиться в птицу и летать, а по
сути он является птицей настолько, насколько, как птица, имеет доступ к высшим
сферам. В том случае, когда этот скелет - или маска - превращает шамана в другое
животное (оленя и т. п.), мы имеем дело с подобной теорией, поскольку животное
- мифический предок - является как бы неисчерпаемой маткой жизни вида,
узнаваемой в костях этих животных. Мы сомневаемся, следует ли говорить здесь о
тотемизме. Речь идет, скорее, о мифических связях между человеком и его дичью -
фундаментальных связях для первобытных охотников; это хорошо освещено в
последних работах Фридриха (Friedrich) и Мейли (Meuli).
|